[Etna]

Важно подчеркнуть, однако, что и в средневековье существовало традиционное разделение социальных функций между мужчиной и женщиной, - это касалось всех женщин, независимо от их социального происхождения. Были сферы общественной жизни, в которых приоритет принадлежал мужчинам – войны, политика, но существовали и области чисто женского «господства» - организация экономической жизни дома, семьи, воспитание детей, внутрисемейные отношения. «Матриархат» в доме был как бы балансом «патриархату» во всех областях общественной жизни вне его.
Новгородские берестяные грамоты, рисующие быт городских семей домонгольского и более позднего (до ХV века) времени донесли до нас повседневные заботы женщин того времени. Мы видим среди них простых ремесленниц, занятых выбеливанием сотканного полотна, горожанок, покупающих то «ведерко осетрины», то «маслице деревянное», то ткани, крестьянок, занятых варкою пива из «жита». Женщина из семьи побогаче предстает перед нами центральной фигурой всей хозяйственной жизни дома, а то и всей вотчины, самовластно распоряжающейся слугами и челядью.
И тем не менее в истории русского средневековья есть периоды, когда социальная активность женщин привилегированного класса вторгалась в традиционные области мужского «господства». Это Х – ХIII века, то есть домонгольский период нашей истории … В отечественной истории этого времени встречаются десятки имен женщин, чей дипломатический, просветительский, политический талант управления делами княжества и даже государства снискал себе славу и остался в памяти потомков.
Так, из текста одного из древнейших договоров с Византией мы узнаем, что послы в Царьград в 944 году были посланы не только от бояр и князей, но и от знатных женщин – Преславы и Сфандры. А через тридцать лет на переговоры с византийским кесарем отправилась с актом миролюбия мудрая княгиня Ольга, глава Киевского государства. Стремясь к укреплению связей Руси с могущественной Византией, она устанавливала родственные связи с царьградским императорским домом и неоднократно «правила» посольства в Византию, вела переговоры с императором. За 30 лет до официального крещения Руси эта «мудрейшая из жен» приняла христианство, что в конечном счете способствовало авторитету Русского государства, делающего первые шаги от «варварства» к «цивилизации».
На европейской политической арене ХI века оставили память о себе дочери Ярослава Мудрого, выданные замуж за иностранных королей, - Анна Ярославна во Франции и Елизавета Ярославна в Норвегии, а также дочери других древнерусских князей: Евпраксия Всеволодовна в Германии (ХI – начало ХII века), Агафья Святославна в Польше (ХIII век). Многие представительницы княжеских родов, например, волынские княгини Ольга и Анна, в ХII веке участвовали в переговорах с иноземными послами, присутствовали при обмене посольствами (например, княгиня «Олго», жена князя Владимира Васильковича, ХIII век), ездили с дипломатическими миссиями во главе посольств (Анна Всеволодовна или Янка. Конец ХI – начало ХII Века). Она же предстает в летописях советчицей мужа своего князя Владимира Святославича в решении государственных дел, в создании Устава, носящего имя князя. Жена князя Святослава Всеволодовича держала «совет с мужем» (ХII век).
Многие источники ХI – ХIII веков упоминают об участии княгинь и боярынь в различных внутриполитических конфликтах. Среди таких «политических интриганок» древней Руси – Улита Кучковна, жена князя Андрея Боголюбского, участница заговора бояр, убивших ее мужа. А наложница Галицкого князя Ярослава Осмомысла Настаска была обвинена Галицкими боярами в ворожбе, якобы повлиявшей на осложнение внутриполитической ситуации в княжестве (ХII век). Но ХI – ХIII века дают больше примеров, когда женщины выступали с миротворческими миссиями в межкняжеских усобицах, как, например, княгиня Всеволожая. Жена киевского князя Всеволода Ярославича, призывавшая мужа и братьев «блюсти земли русские», а «брань имети лишьс погаными».
В ХIII веке встречаются имена женщин, самостоятельно управлявших своими княжествами. Это галицкая княгиня Анна Романова или полоцкие княгини Софья Ефросинья и жена некоего князя Михаила (имя ее до нас не дошло), почти столетие с 1129 года правившие Полоцкой землей. По приказу этих женщин – правительниц были выбиты их личных свинцовые печати – атрибут административной власти.
Незабываемы образы русских женщин времен нашествия ордынских полчищ. Евпраксия Рязанская предпочла смерть позору мужа, она «ринулась» «ис превысокого храма и зразилась (т.е. убилась – Н. П.) до смерти». Так же, как и рязанская княгиня, погибла жена черниговского князя Домникея. В огне и дыму пожара окончила свою жизнь великая княгиня Владимирская Агафья со снохами и внуками: они заперлись в одном из владимирских соборов, который захватчики обложили хворостом и подожгли. Самоубийство русских женщин, которые не хотели попасть в руки врагов, было в годы нашествия Батыя довольно частым…
…Положение русской женщины в браке во времена язычества и в раннегосударственный период определялось договорным характером самого брака. Летописец, описывая брачные отношения в IХ – Х веках, сообщает, что будущий муж «ту приводил жену себе, с которой ранее договорялся». С принятием Россией христианства брак потерял свой свободный договорной характер.
Он стал оформляться через обряд церковного венчания, а все дела, вытекающие из семейно – брачных отношений, поступили в ведение церкви. Первоначально вмешательство церкви в дела семьи было по-своему необходимым и прогрессивным: церковные законодательные акты запрещали кровнородственные связи, защищали честь древнерусской женщины высокими денежными штрафами, предусматривая наказания даже за моральное ее оскорбление – словом, поступком.
Но постепенно в тех же памятниках церковного права и церковной литературы стали проявляться женоненавистнические настроения, которые в ХII – ХIII веках стали быстро развиваться. Уже в «Уставе князя Ярослава о церковных судах» (ХI век) мотивами к разводу считались лишь проступки со стороны жены, а наказания мужу, например, за избиение жены не предусматривалось. В XII – XIII веках в церковных сборниках появляются особые «Слова» о «женах добрых» и «женах злых», аскетические проповеди «О воздержании», поучения Иоанна Златоуста, в которых даже женская красота объявляется «греховной», «дьявольским орудием» для улавливания человеческих душ, а сама женщина называется «средоточием греха». В «Словах о женах добрых» рисовался образ идеальной жены – «тихой, смиренной, безмолвной», во всем покорной и согласной с мужем и при этом, конечно же, работящей. Напротив, «злой» (плохой) женой объявлялась всякая «дерзновенная», «глаголящая», перечащая мужу, «хулящая» все мироустройство, не боящаяся бога, не чтящая священников.
Реакционный характер женофобских сочинений и проповедей церковников к ХIV – XV векам усилился, вместе с ним в общественном сознании средневековых людей закрепилось представление о «неполноценности» женщины. Это принижало значение женщины в семье, закрепляло ее неполноправие. Между тем, в условиях натурального хозяйства роль женщины в сфере «домашней экономики» - покупок, продаж, приготовления пищи, заготовки впрок продуктов, домашнего ткачества – была огромной, это, как уже говорилось, была сфера ее господства.
Да и внутрисемейные отношения между мужем и женой, родителями и детьми, были в реальности далеки от церковных идеалов. В то время, как духовные наставники рекомендовали «женам власти не давать», женщины в иных семьях сами «володели мужьями», в других же хранили «лад и береженье» в отношениях детей и мужа. Полноправное положение женщины в древнерусской семье Х – ХV веков объяснялось экономической самостоятельностью женщины в браке, наличием имущественных и собственнических прав…