[Вем]

Из глубины веков, со времен язычества, вынесли славяне верование в домашних духов, и, заметьте, покрестившись, Русь не забыла, не отреклась, от многочисленной мелкой домашней «нечисти». Напротив, православие обогатило эти, так называемые «народные суеверия», добавив новые черты и приемы в общении человека с соседями из другого мира.
Домовой
Домашние духи – духи-покровители хозяйства, обитающие в доме, во дворе, в каждой хозяйственной постройке. Самый известный домашний дух – домовой. Он же доможил, доможирник, домовой хозяин, дедушка-соседушка. Кто же такой домовой, и как он заводится, появляется в доме? Домовой – душа избы. Хозяин и неутомимый помощник, если люди, живущие с ним под одной крышей, добросовестно ведут хозяйство, не бранятся в доме, чтут своего домовика, и не забывают на праздники оставить на печи угощенье. По народным преданиям, это дух основателя рода, либо одного из предков, особенно любившего хозяйство. Так, рассказывали, что по голосу и привычкам, в домовом обязательно можно узнать одного из прадедов. В некоторых местах считали, также, что это может быть дух жертвенного животного, заложенного в фундамент дома или деревьев, срубленных для строительства…
Домовой получал множество различных прозвищ. По излюбленному месту в доме, он – голбешник (голбец – перегородка за печью), подпечник, подполянник. По способу явления, - стень, постень (тень на стене, призрак), глумица. Оттого, что зализывает волосы у спящих и шерсть у скота – лизун. За то, что душит и давит задремавших, чаще это относилось к гостям, заночевавшим в чужом доме не спросившись домового, - гнетко, гнетеница.
Считалось, что домовой обычно похож лицом на хозяина дома. Мог показаться маленьким старичком, иногда до глаз заросшим косматой шерстью, а иногда просто седобородым и длинноволосым. Босые мохнатые ножки заканчивались острыми звериными коготками. Одетым бывает в короткий «смурый» зипун, а по праздникам в нарядный синий кафтан с алым поясом. Летом же и вовсе в одной рубахе. Всегда босой, потому как мороза не боится и, как говорят, «всюду дома». Полагали также, что у богатых людей домовой покрыт густой шерстью, а у бедных – совсем голый.
Как и другие мифологические существа, домовой – оборотень, и может принимать облик любого из членов семьи, особенно отсутствующего, любого животного. Но предпочитает появляться в виде кошки, ласки, змеи…. Иногда – петуха, зайца, собаки и даже теленка. А шерсть домового в любом обличье, обязательно того же цвета, что и волосы хозяина дома. Большую часть времени домовой невидим. Увидеть его можно только невольно, мельком.
Без домового «дом держаться не станет», любили говаривать старики. Домовой хранит семейное благополучие, помогает выполнять хозяйственные работы: поддерживает огонь в печи, убирает дом, сушит зерно, ухаживает за скотом. По ночам, он осматривает хозяйство, сторожит дом от воров. Считалось, что домовой более знается с мужчинами, баб недолюбливает, особенно если они «крикливы и бестолковы». Если же обитатели дома оказываются хорошими хозяевами, домовой им помогает и всячески выказывает свое расположение.
Нередко домового смешивали с дворовым, и приписывали ему любовь к лошадям. У домового обязательно есть любимая лошадь, которую он холит, чистит, заплетает гриву, таскает корм от нелюбимых лошадей.
Для того чтобы лошадь или другая скотина пришлась «ко двору», она непременно должна быть той масти, которая нравится домовому. Масть эту примечали по цвету голубей, живущих на дворе, или по цвету домашней ласки. Приведя во двор нового коня или корову, их отдавали под покровительство домового, обращаясь к нему со словами: «Хозяюшко-батюшко, жалуй мою животину». С просьбой беречь скотину, к домовому обязательно обращались весной перед новым выгоном, и осенью, когда скот загоняли на зиму в хлев.
По нраву домовой – идеальный домохозяин, вечный хлопотун, добрый и заботливый, но при случае может сурово наказать нерадивых. Чтобы не рассердить его, нужно соблюдать простые правила. Он любит мир и лад в семье, поэтому нельзя ругаться, нельзя стоять на мусорной куче, женщине ходить по двору простоволосой, работать ночью и ложиться спать в неприбранном доме. И уж совсем не стоит садиться или класть вещи на любимое место домового.
Если рассердить домового, тот начинает всячески вредить: прячет вещи, шумит по ночам в подполе и на чердаке, бьет посуду, швыряет горшки, портит оставленную на прялке пряжу и творит всякие пакости.
Домового старались уважить, расположить к себе и добиться его покровительства. А уж если осерчал домовой, его старались, обратите внимание, не запугать или прогнать, а именно задобрить: краюшку хлеба с солью клали в чистую белую материю, выходили во двор, становились на колени и оставляли узелок около ворот со словами (как интересно переплелись язычество и христианство): «Хозяин-батюшка честной домовой, хозяюшка домовая матушка честная, примите мой дар, во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь». Домовому приносили в дар цветные лоскутки, монеты, овечью шерсть, мишуру или блестки. Угощение, чаще всего круто посоленную кашу, хлеб, клали под печку, в углы хлева. А в определенные дни ему совершали приношения, так называемые относы: кусок мяса, кружку молока, крашеные яйца.
По разному представляли себе семейную жизнь домового. Одни считали, что он одинок, другие же думали, что у домового есть семья, состав которой в точности такой, как у семьи дома, где он живет. А жизнь семьи домового повторяет жизнь человеческой семьи. Когда у человека играют свадьбу, то достаточно встать на лестницу, ведущую в подпол, нагнуться и посмотреть между ног, чтобы увидеть, что у домового тоже веселье.
Переезжая на другое место, домового обязательно зазывали с собой, с лакомством и уговорами, переносили в стоптаном лапте, или на лопате, которой сажали в печь хлебы. Существовал даже особый обряд: в старой усадьбе открывали ворота или лаз из подполья, клали перед ним лапоть и начинали кликать домового: «Батюшка-соседушка, хозяин домовой, пойдем с нами в новый дом». Вещи переносили в новое жилище, а лапоть всю дорогу тащили за собой на веревочке, полагая, что там едет домовой. После хозяин брал ковригу хлеба, испеченного в новой избе, и оставлял на припечке. Если к утру она оказывалась надкушенной, значит, домовой пришел. Если семья делилась, взрослый женатый сын переезжал в собственный дом, семейство домового тоже полагалось разделить: сам домовой остается в семье отца, а дети переезжают с сыном.
Оставлять домового в пустом доме или, чего хуже, на месте пожарища или сломанной избы, считалось чуть ли не преступным. Брошенный домовик будет выть и причитать на развалинах, «голосить, что ему притулиться негде». А у безалаберных людей и скотина не будет водиться, и хозяйство не пойдет на лад, пока не одумаются и не позовут своего домового хозяина на его «законное» место на новой печи.