и Кирилловских монастырей,
124 на рельефах из Дмитриевского монастыря в Киеве и Георгиевской церкви Юрьева-Польского (рис. 47),
125 на миниатюрах Симоновско-Хлудовской псалтыри (рис. 57; 58; 59; 60), Тверского Амартола (рис. 61), Сильвестровского списка Сказания о святых Борисе и Глебе XIV в., восходящего к XII в. (рис. 19).
126 На ряде изображений панцирь нарисован с протокольной реалистичностью. Выписана каждая пластина; на них видны заклепки и золотые декоративные полоски. В тех случаях, когда боевая одежда показана полностью, общее количество панцирных пластин достигает 200—600. Подолы и короткие рукава выложены более длинными пластинами. Длина панцирей доходит до бедер. Перечисленные изображения указывают на то, что распространение «дощатых броней» на Руси могло произойти и до XIII в., т. е. до того времени, когда появляются первые археологические подтверждения. Действительно, в средневековой Европе чешуйчатый панцирь был хорошо известен
127 начиная с эпохи великого переселения народов до XIII—XIV вв., после чего он был вытеснен латами из крупных полос и пластин. В Восточной Европе чешуйчатый доспех просуществовал дольше, чем в Западной, и в Московской Руси по-тюркски назывался «куяком».
128
Наши представления об устройстве домонгольского доспеха еще очень схематичны. Имеются, однако, признаки того, что между разными системами предохранительной одежды не было пропасти. Виды «дощатой брони» не существовали обособленно и могли скрещиваться. Доспех князя Федора Черного (миниатюра Федоровского евангелия
129 1321—1327 гг. ) показывает смешение двух типов панцирных систем: пластинчатой и чешуйчатой (рис. 20
http://arkona.vn.ua/forum/attachment...1&d=1195108627). Слияние кольчатых и дощатых систем произойдет в XV—XVI вв., однако попытки этого рода делались и раньше. Доказательства представлены на замечательной по изяществу и тонкости работы шиферной иконке (по-видимому, не позже первой половины XIII в. ) из собрания музея г. Каменец-Подольского (инв. 104/2; рис. 21
http://arkona.vn.ua/forum/attachment...1&d=1195108457). Судя по резной русской надписи,
130 на образке изображены святые Гавриил, Михаил и Дмитрий. Последний (в центре) стоит в геральдической позе, с копьем, опираясь на щит. Он одет в броню, чешуйчатую на рукавах и подоле и кольчатую на груди (плетение обозначено колечками). Специальные пластины в виде языкообразных свесов защищают с передней стороны и бедра. Различимы также фигурные наколенники и кольчужные чулки. Ясно видно, какую одежду прикрывает броня и каким плащом она окутана. Перед нами один из лучших памятников домонгольской пластики, с небывалой, видимо зеркальной, точностью запечатлевший воинский убор тяжеловооруженного ратника. Художественные качества произведения очень высоки. Ближайшими аналогиями ему являются некоторые рельефы Георгиевского собора в Юрьеве-Польском; однако в нашем случае речь идет о более строгой и изысканной работе, безусловно русской, хотя и не чуждой трансформированным романским мотивам. Иконографически рассматриваемый миниатюрный рельеф (размером 5. 8 х 4. 5 см) восходит к какому-то средиземноморскому образцу, но по своим деталям с необычайным реализмом передает русскую боевую одежду первой половины XIII в. и при этом обнаруживает редкие или неизвестные принадлежности такой одежды. Подобные изображения как луч прожектора вдруг освещают целый исчезнувший мир.
XIII в. в истории отечественного защитного вооружения характерен использованием разнообразных все более непроницаемых одежд. Потребности обороны и растущая пробивная способность метательного и наступательного оружия ускорили внедрение таких пластинчатых систем, которые, казалось, были совершенно несвойственны русским. Но вот среди новгородских панцирных остатков открылись наплечник (из слоя приблизительно 1300 г. ) и длинная крупная продолговатая пластина (18 х 4. 5 см, из слоя приблизительно 1350 г.; рис. 4, 10, 11),
131 вероятно, относящиеся к предшественнице готических лат — бригандине (иначе — корацин). Последняя набиралась из длинных крупных полос, укреплявшихся на внутренней стороне матерчатого жилета. Бригандина с внешней стороны узнается по рядам заклепок; сами металлические части глазу не видны.
Первые бригандины появились в Европе в XIII в., а через 100 лет они стали излюбленной одеждой европейских воинов
132 (в Висби этот доспех, названный Б. Тордеманом Coat of plates, преобладал). Изображения бригандин усматриваются в русских памятниках XIII в.: на Суздальских вратах (рис. 22), на миниатюрах Симоновско-Хлудовской псалтыри около 1270 г. (рис. 57, 2, 3) и псалтыри первой половины XIV в. из Новгорода.
133 Названные доспехи обозначались полосами и заклепками-точками, вырезными краями подола. Если эти изображения не условная игра точек и линий, то перед нами древнейшие европейские изображения бригандин.
134
Итак, археологические и изобразительные источники свидетельствуют о том, что в удельной Руси существовали и активно развивались разные системы панцирной брони. В дальнейшем их унаследует Московское государство.
Период ускоренного прогресса защитного вооружения всегда сопровождается рядом трудно уловимых побочных явлений. До самой последней поры ничего не было известно об усиливающих частях доспеха, характерных будто бы только для западноевропейского рыцаря. Впервые на эти детали обратил внимание А. Ф. Медведев. Мы продолжим наблюдения.
Известно, что в процессе развития боевой одежды защита ног опережала защиту рук. Как упоминалось выше, в предмонгольской Руси, судя по изображениям, могли существовать кольчужные чулки-нагавицы. Не исключено, что то же относится и к поножам. Во всяком случае для обозначения этой принадлежности существовал собственный древнерусский термин — «ножьницы».
135 На западе Европы поножи фиксируются около 1250 г.
136 В погребении черного клобука близ Юрьева-Польского среди обломков кольчуги найдены две круглые медные посеребренные пластины-наколенники.
137 В составе рыцарского снаряжения они уже железные и известны после 1270 г.
138 Общеевропейской новинкой выглядит находка в Новгороде нескольких частей от наручей или перчаток, относящихся к 1200—1250 гг. (рис. 4, 9).
139 Однако совершенной неожиданностью оказался железный наруч (налокотник), происходящий из богатого жилища (там же обнаружена медная позолоченная иконка) городища с. Сахновки, разрушенного монголами около 1240 г. Наруч состоял из двух трубчатых соединенных шарнирами частей, которые стягивались (вернее, закрывались) на руке при помощи двух ремешков и двух пряжек (рис. 23).
http://arkona.vn.ua/forum/attachment...1&d=1195037532
Рис. 23. Наруч. Сахновка, 1200—1240 гг.
Этот наруч настолько близок позднесредневековому, что поразил уже руководителя сахновских раскопок В. Гезе. Последний специально написал в своем отчете следующее: «Местонахождение и условия, при которых произошла находка этой части воинских доспехов (на дне жилища, на глубине 3. 2 м, — А. К. ), делают ее особенно интересной, так как принадлежность ее к княжескому периоду является в данном случае вне всякого сомнения».
140
Итак, древность вещи не вызывает сомнений. Здесь важно привести несколько сопоставлений. Пластинчатая защита рук в Европе возникает около 1230 г.; в 1250—1260 гг. появляются и сами наручи в виде двух трубчатых пластин.
141 Шарнирные налокотники впервые фигурируют на изображениях 1325—1330 гг., а наиболее ранние, найденные на Борнхольме, относятся к XIV в.
142 Таким образом, сахновские наручи являются древнейшими в Европе и притом весьма совершенными по своей конструкции. Остается добавить, что термин «наручи» начинает встречаться в документах XVI в.
143 и, не будь сахновской находки, мы бы не знали о столь раннем появлении этой части доспеха на Руси.
Около 1300 г., судя по миниатюрам Тверского Амартола и Федоровского евангелия, появляется защита груди в виде одной или двух круглых блях, одеваемых поверх доспеха.
144 Их можно рассматривать в качестве предшественников московских зерцал. Таким образом, весь набор усиливающих предохранительных деталей ставит Русь в ряд тех европейских государств XIII в., в которых происходило наиболее бурное усовершенствование защитного снаряжения.
Итак, исследование древнерусских кольчуг и панцирей обнаружило ряд новых для истории оружия черт. К ним относятся раннее сравнительно с прочим оружием появление металлического доспеха на Руси; активное развитие всех видов кольчатой и наборной брони с X по XIII в.: подвижность изобретений и усовершенствований, нарастающая к середине XIII в.; большая живучесть основных видов доспеха, которые переходят затем в позднесредневековый период; существование разных видов брони, заканчивающееся во второй половине XIII—XIV в. временным вытеснением кольчуги и преобладанием «дощатых» панцирей.
Можно уверенно заключить, что в истории русской боевой техники выдающаяся роль боевой одежды определялась как высоким мастерством оружейного ремесла, так и способностью к лучшей и разнообразной защите.